Новости
Произведения
Галерея
Биографии
Curriculum vitae
Механизмы
Библиография
Публикации
Музыка
WEB-портал
Интерактив


45


Главная  →  Публикации  →  Полнотекстовые монографии  →  Гастев А.А. Леонардо да Винчи. - М.: Мол. Гвардия, 1982. - 400 с., Ил. - (Жизнь замечат. Людей. Сер. Биогр. Вып. 9 (627)).  →  45

Сначала ты будешь трактовать о тяжести, потом о движении и, наконец, об ударе.Сколько существуют люди, они редко бывают доволь­ны; и некоторые, отыскивая утешение своему беспокой­ному духу, нарочно обращаются к лишениям и нищете, которых до тех пор не испытали. Находясь в Халцидской пустыне, св. Иероним имел менее тридцати лет от роду; однако же, тот, кто, говоря словами самого этого знаменитого воспитателя христианского юношества, стал членом общества диких зверей и скорпионов, лишается призна­ков, помогающих правильному определению возраста. Выбирая наиболее сильные выражения, пустынник сви­детельствует о своем состоянии и виде: «Мои безобразные члены отпугивали от себя своим облачением, грязная кожа, казалось, покрывала тело эфиопа. Ежедневные стенания и слезы — если же когда сон побеждал сопротивляющегося ему, я бросал чуть дер­жавшиеся кости на голую землю».Жалкое положение модели представляет известную вы­году для живописца, и как раз потому, что в подобных условиях жир, не позволяющий отчетливо видеть разделе­ние мышц, из-за недостатка питания исчезает. На неболь­шой дощечке с изображением св. Иеронима в пустыне, доведенной Леонардо едва ли до половины готовности, можно хорошо рассмотреть поверхностные мышцы и связ­ки; что касается костей, то, как бы ни был человек исто­щен и намучен, они остаются соединены сухожилиями и выдерживают самое бурное движение, не рассыпаясь.В насколько возможно вытянутой правой руке Иеро­ним держит камень, которым наносит себе удары, прихо­дящиеся, судя по направлению, в грудную кость: кажет­ся, что самоистязатель набирает в легкие воздуху, что­бы затем при бурном движении быстро с особенным зву­ком его выдохнуть, как это делают дровосеки. Вид и голос пустынника страшно беспокоят находящегося возле него льва, хотя и прирученного, — разинувший пасть, он ярит­ся, рычит и бьет хвостом, схожим с взведенною стальной пружиной.Выразительность и сила небольшого незаконченного произведения, относящегося к 1472 году, так велика, что Леонардо мог бы успешно соперничать с знаменитою ан­тичной группой Лаокоона, если бы шедевр древних родосских скульпторов не был найден в Риме на Эсквилинском холме только спустя тридцать лет. Тем не менее, скры­тое сходство с Лаокооном, представляющим в его компо­зиции сочетание треугольников различного размера и положения, становится очевидным, если приступить к это­му Иерониму с линейкой и циркулем, поскольку вообра­жаемые прямые линии, соединивши зажатый в горсти пустынника камень, исхудалое лицо кающегося и рази­нутую пасть свирепого хищника, образуют равнобедрен­ный треугольник. Подставляя же на место треугольника пирамиду, обладающую какой бы ни было тяжестью, лег­ко сообразить, что, подвешенная за вершину и отклонив­шаяся наподобие маятника в сторону, она станет стре­миться к прежнему устойчивому положению. Кстати го­воря, в «Благовещении» ангел, выступающий в качестве груза, свободно подвешенного на воображаемой оси, кач­нувшись по направлению к Деве, стремится затем вос­становить равновесие. Однако при состоянии живописи, как в «Св. Иерониме», подобные вещи легче наблюдать и исследовать: так ведь и механики дают возможность про­ходящим зевакам посмотреть, как устроена мельница, по­куда устанавливают жернова, лотка, сита и другие не­обходимые части ее механизма. Если же работа закопче­на и мельница действует, посторонний человек ничего это­го не увидит. Находятся ли такие механики, которые воображают, будто бы их наниматели больше интересуют­ся, как и что происходит внутри мельницы, чем тонкостью перемолотого зерна? Похоже, нашелся один.Львиная сала этого юноши к его изумительные спо­собности к рисованию, живописи, лепке и всякой другой случающейся работе в искусстве в сочетании с неторопливостью в фактическом осуществлении и видимое рав­нодушие к заработку говорят сами за себя. Поэтому не будет полностью ошибочным предположение, что, если кто испытывает неотступную склонность к исследованию бес­конечного, тому окончание чего бы то ни было отчасти противно. В то же время нетрудно себе представить, на­сколько странным и даже возмутительным выглядит все это в городе, где, как было указано, считается потерян­ным день, когда недостаточно заработано денег. Больше того, в таком образе действий в самом деле усматривается нечто киническое, или циническое, поскольку изменя­ются не одни только способы, но и самая цель, ради ко­торой они существуют. А уж этого большинству людей невозможно понять, и они таких опасаются, как опаса­лись греческого ДиогенаДиоген из Синопа (414—323 гг. до н. в.) — цинический философ, довел принципы воздержания к жизни сообразно с природой до крайних пределов, отчего был прозван «собакою». Известен также остроумием и находчивостью., попросившего, когда царь Александр предложил ему требовать что он пожелает, отойти в сторону и не загораживать солнце.Но одно дело окончательная цель, которую многие видят в накоплении наибольшего богатства, и другое — необходимые заработки, чтобы не впасть в нищету. На­ходясь вместе с Вероккио в его мастерской, Леонардо имел время лепить и затем отливать из гипса на продажу небольшие произведения — скульптуры, кажущиеся совершенно законченными, иначе как их продавать? До это­го подобную практику широко применял Дезидерио, сын каменщика из Сеттиньяно, который делал за небольшую цену гипсовые отливки смеющихся мальчиков - путто, младенца Иисуса или отрока Иоанна Крестителя, а так­же некоторые портретные изображения. Дезидерио был добрым и приветливым человеком, и, если его модель об­ладала угрюмым характером, в произведении свойствен­ное ей выражение не сохранялось. Но мало кто этим рас­страивался, так как Дезидерио придумал своим фигурам настолько привлекательную улыбку, что когда — а именно в изображениях молодых женщин и этих путто — она рвалась с губ подобная солнечному лучу, таяли и исчеза­ли   наиболее   жестокие огорчения. Открытие ила же нововведение скульптора из Сеттиньяно   скоро распространилось повсюду — и не только в домах богачей так улыбались отлитые из гипса их родственни­ки, но и прогуливающиеся по улицам молодые женщины с большим старанием и искусством устраивали на лицах такую улыбку, не желая отставать от Дезидерио и его подражателей. Таким образом, между мастером и гражда­нами установилось согласие, и никто не желал дальней­ших изменений. Тут надо заметить, что в республиках, как Флоренция, приучить людей к чему-нибудь непри­вычному не легче, чем при монархической форме правления, когда граждане пользуются меньшей самостоятель­ностью. Скорее наоборот — поскольку там убеждать в преимуществах новизны приходится одного человека или немногих, а остальные, отвыкнувши самостоятельно дей­ствовать, обыкновенно бывают согласны с этим одним или немногими. Не так во Флоренции, о которой Вазари сви­детельствует, что де «в этом городке каждый считает се­бя призванным знать в этом деле — то есть в скульпту­ре или живописи — столько же, сколько испытанные в нем мастера, в то время как очень мало таких, который действительно понимают, не в обиду  им будь это ска­зано!».Если улыбка Дезидерио рвется, можно сказать, как дикая ласточка, от полуоткрытого рта и помимо чисто­сердечной радости ничего другого не содержит, улыбка, которую Леонардо придумал и пустил в оборот, подоб­ная легчайшей бабочке, витает возле сомкнутых губ. При этом уголки рта углубляются один чуть более дру­гого, а к простой радости примешивается тревога, беспо­койство и сумеречность, поскольку улыбка как бы подернута тенью: так, если белая от жара поверхность нагре­того в кузнечном горне железного прута обдувается про­хладным воздухом, на ней происходят мгновенные слабые изменения цвета или побежалости. Здесь побежалости вызваны тончайшими движениями души; поэтому пусть сло­ва Леонардо о тонком философской рассуждении и как оно участвует я его искусстве, не покажутся пустой по­хвальбой. Сто лет спустя Паоло Ломаццо, миланец, пере­менивший кисть на перо, когда ослеп от болезни, так от­зывался по этому поводу: «У меня находится голова Иису­са, изображенного в детском возрасте, собственноручной работы Леонардо да Винчи; в ней видны наивность и простота и вместе нечто другое, показывающее остроту ума и старческую мудрость».



 
Дизайн сайта и CMS - "Андерскай"
Поиск по сайту
Карта сайта

Проект Института новых
образовательных технологий
и информатизации РГГУ