Новости
Произведения
Галерея
Биографии
Curriculum vitae
Механизмы
Библиография
Публикации
Музыка
WEB-портал
Интерактив


72


Главная  →  Публикации  →  Полнотекстовые монографии  →  Гастев А.А. Леонардо да Винчи. - М.: Мол. Гвардия, 1982. - 400 с., Ил. - (Жизнь замечат. Людей. Сер. Биогр. Вып. 9 (627)).  →  72

Дрозды сильно радовались, что человек поймал сову и лишил ее свободы, связав ей лапы крепкими веревка­ми. А потом эта же самая сова стала причиной, что дрозд» потеряли не только свободу, но и самую жизнь. Сказано для тех стран, которые радуются, что их вла­стители потеряли свободу: ведь из-за этого они сама теряют поддержку и остаются во власти своих врагов, лишаясь свободы, а часто и жизни.Внезапная решимость судьбы, по-видимому, беспо­воротна. При наступлении французов осенью 1499 года Моро, полностью утративший самодовольство, поручает государственные дела своему брату кардиналу Асканио и проводит время в молитвах возле могилы жены в мо­настыре делла Грацие. С дерзостью, свойственной лю­дям, когда они видят в несчастье того, кто превышает их положением, настоятель сказал герцогу:— По всему видно, воля божья такова, что не быть вашей светлости сеньором в Милане; а поскольку жи­вые — это не что другое, как мертвые, не приступив­шие к исполнению своих обязанностей, вы правильно сделаете, если станете, прежде всего, остального молиться о спасении души.К тому времени в монастырь делла Грацие достави­ли верхнюю плиту гробницы, предусмотренной для со­вместного захоронения герцога и его жены. Тщательно отделанные скульптором фигуры поместились одна возле другой, как два яйца, снесенные одновременно: размером поболее — герцог, поменьше — его жена Беатриче.Когда сопротивление пограничных крепостей было подавлено и неприятель продвинулся глубоко в Ломбардию, герцога посетили кардинал Асканио и ученый астролог мессер Амброджо. Этот выражался без малей­шей неясности. — Пусть меня повесят, если ваша светлость не лишится своего государства, — сказал мессер Амброджо.Однако же люди, в других обстоятельствах растерян­ные и боязливые, при наибольшей опасности нередко по­казывают присутствие духа. Покинув монастырь делла Грацие, Моро созвал Тайный совет.— Я желал быть для своих подданных наилучшим государем из всех, — сказал герцог, — и, видит бог, достиг в этом многого. Но теперь, обстоятельства мне препятствуют.Тут сообщили, что в городе начались волнения и убит казначей мессер Гуальтиеро, которого вытащили из его дома.— Остается сложить в сундук наши сокровища и подковать лошадей, — сказал Моро, в то время как кардинал Асканио изъявил готовность остаться и защи­щать город и крепость. Не без язвительности именуя его государем, герцог на это сказал:— Прошу прощения, но я вам не доверяю, хотя вы и брат мне; здесь остается наш кастелян Бернардино, вы же, как прилично опекуну, отправитесь в Инсбрук, сопровождая детей.Предусмотрительность герцога оказалась так велика, что гонца к императору он послал втайне от брата. Мо­ро просил помощи пяти тысяч швейцарцев, тогда как сам в сопровождении конвоя поскакал в Комо, где рас­считывал их дождаться: это было самое быстрое путе­шествие за его жизнь, и кони летели как голуби. После его отъезда на пустыре перед Замком в месте, назна­ченном герцогом для Коня, неприятельские солдаты укрепили apтиллерийский лафет и фурия франчезе, которая при страшной силе отдачи могла ранить прислугу, поэтому, не дожидаясь выстрела, все от нее разбегались, когда начала действовать, огненной пастью тотчас отгрызла кусок стены. Недолго раздумывая, кас­телян Бернардино да Корте опустил мосты, и тем дело решилось: историки единодушны, считая, что от еван­гельского Иуды не было большего изменника и злодея. Спустя несколько дней король Людовик в торжественной процессии следовал в Миланский собор, и собравшиеся на улицах граждане разглядывали нового суверена, ко­торый рыцарскими манерами и веселой улыбкой в осо­бенности нравился женщинам. Тот же, кто, подобно Джакопо Андреа Феррарскому, негодовал на всеобщее равнодушие к участи Моро, считался безумцем, и таких сторонились.Во время краткого пребывания в Милане король посетил монастырь делла Грацие и, осматривая произведе­ние Леонардо, настолько воодушевился, что пожелал вы­ломать стену и вместе с картиной целиком перевезти в свой Париж. Только его легкомыслие и забывчивость уберегли «Тайную вечерю».Но и в остальном для работников, зависящих пол­ностью от выплачиваемого им жалования — регулярно или с большими перерывами, это иное дело, — такие нашествия не лучше чумы. Отчасти их будущее определяется тем, насколько они станут упорствовать в привязанности к прежнему государю, отчасти как их представят в глазах новой администрации изменники и преда­тели, подобные Бернардино да Корте. Одно остается не­сомненным: наиболее правильно рекомендуют человека его произведения, равных которым нет в мире.Еще не улеглись грабежи и не дотлели пожарища, а в Корте Векио со всей помпой явился королевский наместник Карл д'Амбуаз маршал Шомон, Влиянием и могуществом немного уступавший старшему брату, изве­стному руководителю короля Людовика кардиналу Руанскому. Карл больше прославился как военачальник, и изображения всевозможных усовершенствованных ору­дий убийства и нападения должны были его волновать, как сладострастного человека какие-нибудь красавицы. В самом деле, забавно было смотреть на этого быстрого в движениях, вооруженного с ног до головы, невеликого роста француза, как он обмирал от удовольствия, когда Леонардо расстилал перед ним рисунки и чертежи, подо­бранные в их очередности таким образом, чтобы посте­пенно и неотразимо действовать на зрителя. Когда же он окажется как бы в сетях, тут-то и предъявить ему окончательный аргумент или нанести последний удар, если угодно, этому суровому воину, чтобы и течение все­го срока жизни не мог действовать полностью самостоя­тельно, но подчинялся навязанному ему насильно влия­нию извне.В настоящем случае в качестве такого последнего ар­гумента Мастер показал наместнику Карлу одновремен­но два поразительно сходных во всех отношениях, от размера до композиции и лиц, картона с девой Марией, Анною, младенцем Иисусом и в одном агнца, обозначаю­щего страсти Христовы, в другом св. Иосифа. Благодаря ужасному сходству, а также тому, что в картонах не было отчетливости, соответствующей их практической цели, то есть переводу рисунка на доску или холст, на­рочно поставленные один возле другого, они, не имея еще и обрамления какого-нибудь, путались между собой и, отчасти неясные и смутные, но обладающие замечатель­ной рельефностью формы, как бы перетекали из сосуда в сосуд.По первому впечатлению сходство оказывалось так велико, что это, в свою очередь, напоминало известный опыт, который каждый человек когда-нибудь проделывал с собственным зрением — когда взгляд сильнейшим об­разом скашивается и глаза видят раздельно, а предметы внезапно раздваиваются, различаясь по внешности ровно настолько, насколько зрачок, иначе говоря, точка зрения, отстоит от другой точки или зрачка. В обоих картонах лица фигур тоже так спарены и помещаются близко, словно бы испытывая взаимное притяжение или любовь. Это равно относится к деве Марии и св. Анне и к мла­денцам Иоанну и Иисусу; и хотя по прошествии време­ни внимательный взгляд обнаруживает также различии в лицах, впечатление сходства этим не нарушается; боль­ше того, в напоминающей какие-то водоросли неотчетли­вой путанице обнаруживается как бы одно и то же лицо, только в различных состояниях возраста и выражения.Существуют, по-видимому, два способа демонстрации разнообразия мира: когда сводят для сравнения вещи, в их числе лица, различные до противоположности, как в «Тайной вечере», и когда сближается сходное, почти не­различимое между собой, и все же при рассмотрении видно, что разница хотя и чрезвычайно мала, однако имеет­ся и нет двух вещей, полностью сходных.Маршальский конвой заскучал, а некоторые успели выспаться — хороший солдат готов к этому в любых об­стоятельствах места и времени, — когда наместник Карл д'Амбуаз вышел со двора пораженный, что можно понимать двояко: во-первых, в смысле достигшего край­ней степени удивления, а во-вторых, буквально как по­ражение в единоборстве или в какой бы то ни было схватке с противником. И второе и первое толкования происшедшего полностью ему отвечают — удивление не нуждается в дальнейшем размежевании и каждому по­нятно; что же касается поражения в схватке, тут имеет­ся в виду, что ошибаются некоторые, полагая, будто бы военной силы всегда бывает достаточно для овладения местностью и ее населением. Напротив, жестокий могу­щественный завоеватель другой раз оказывается как бы в силках, расставленных хитроумием тех, кого военное счастье доставило ему в подчинение.Спустя несколько дней мастерскую посетил Цезарь Борджа, называющийся племянником римского папы Александра, а на самом деле его сын и сообщник во всех преступлениях. Этот Борджа находился в Милане проездом из Франции, куда доставил папскую буллу, разрешающую королю Людовику развод с хромоногой Анной Французской и брак с красавицей вдовой несчастного Карла VIII, другой Анной, принцессой Бретонской. За такую услугу король отдал Цезарю герцогство Валентинуа и назначил пенсию в 20 тысяч ливров, а также предоставил четыре сотни копейщиков с лошадьми и прислугой, в которых тот нуждался для исполнения своих планов. Силой оружия Борджа надеялся восстановить утраченное единство области Романья, принадлежавшей прежде к церковным владениям, а ныне распавшейся на многие непокорные княжества.Прославленный в хрониках как негодяй, Цезарь от­личался умом, и силой характера, и особенным даром нравиться людям, если желал их привлечь в свое окружение для каких-либо целей. По-видимому, Цезарю уда­лось заручиться согласием Мастера, что по возвращении на родину тот, если позволят обстоятельства и Синьория Флоренции, перейдет к нему на службу и качестве ин­женера.



 
Дизайн сайта и CMS - "Андерскай"
Поиск по сайту
Карта сайта

Проект Института новых
образовательных технологий
и информатизации РГГУ